АМИ Trend представляет третью часть уникального архива Народного писателя Азербайджана Эльмиры Ахундовой, у которой хранятся эксклюзивные воспоминания людей, которым довелось работать с Общенациональным лидером Гейдаром Алиевым. Э. Ахундова в свое время побеседовала с Александром Ивановым - руководителем личной охраны Гейдара Алиевича Алиева в 70-80 гг. ХХ века. Затем А. Иванов работал в Москве, а с 2005 года возглавлял агентство "Интерфакс-Азербайджан".
А. Иванов скончался около 5 лет назад, 21 декабря
2017 года. Полагаем, что сегодня его воспоминания об
Общенациональном лидере как никогда актуальны и
поучительны.
Продолжение. Со второй частью публикации можно ознакомиться
по сслыке
Э.А. – Как Гейдар Алиевич отдыхал, куда ездил в отпуск в 70-80-е годы?
А.И. - Не часто, не каждое лето, но все же удавалось выбраться вместе с семьей на отдых в Ялту. Но вообще, это только называлось отдыхом. Сама дача расположена в горах. От нее на машине надо ехать к морю, минуты три-четыре. Море тоже огорожено, везде охрана. Плавал он великолепно. Я, молодой, за ним не поспевал - и на спине, и так, потом исхитрился его на лодке сопровождать. Гейдар Алиевич очень долго плавал. Плавание было для него самым любимым занятием на отдыхе. Он практически даже и не загорал. Затем садились в машину и возвращались на дачу. За это время фельдсвязь приносила огромное количество пакетов: материалы Политбюро, переписка из Москвы, газеты. После обеда он уже на море не выезжал, садился и работал. Вечером на дачу иногда привозили кино, он любил киножурналы «Новости дня» и «Фитиль», или если какие-то новые фильмы, снятые азербайджанскими кинематографистами. Вот и весь его отдых - час-полтора на море да кино. А ведь в Крыму летом много всяких развлечений: всевозможные конкурсы, артисты. Ни на какие концерты в Ялте он не ходил.
Один раз за лето генеральный секретарь ЦК КПСС устраивал в Ливадии своеобразную тусовку: дружеский вечер для всех руководителей, которые в тот период находились на отдыхе в Ялте. Кроме того, Гейдар Алиев мог быть приглашен в резиденцию к генсеку, если тот принимал каких-то гостей из социалистических стран, или если какой-то вопрос был напрямую связан с Азербайджаном.
Я видел, как Брежнев встречал его на своей даче в Ялте. Видно было, что нас по-особому принимают. Леонид Ильич сам выходил, вместе с женой, тепло обнимались, по всему чувствовалось, что Брежнев ему очень рад.
Все стремились попасть на госдачу в Ялте в тот период, когда там отдыхал Брежнев. Но не каждому по иерархии, по протоколу выделяли там место. Многие члены Политбюро не могли туда попасть. А Гейдар Алиевич тогда еще кандидатом в Политбюро был. Но когда Брежнев был там, Гейдар Алиевич мог приехать в любое время отдохнуть. Они отдыхали на четвертой даче в Мисхоре. Мисхор – это под Ялтой. А Брежнев на Первой даче отдыхал в Ливадии.
И в аппарате Кремля к нему чувствовалось особое отношение. Со стороны окружения Брежнева, помощников, всего аппарата. К Гейдару Алиевичу в то время относились так, как ни к одному из первых секретарей. Тогда Шеварднадзе был кандидатом в члены Политбюро, Кунаев был секретарем ЦК и членом Политбюро, и Щербицкий был. Но ни к кому не было такого отношения. Даже по количеству визитов. Брежнев ни к кому столько не ездил, как к Алиеву. В конце сентября 1982 года он был в Баку, а в ноябре - умер, то есть почти за месяц до смерти он был в Баку.
Э.А. - Как вы думаете, чем это объяснялось такое отношение?
А.И. – Хорошее отношение к нему складывалось благодаря отличной работе и его личному обаянию. Вот сейчас приходится общаться с бывшими работниками девятого управления, мой сосед из охраны Андропова, рядом - ребята Шеварднадзе. Но ни с кем так много не беседуют о бывшем подопечном. Кто ни встретит, сразу начинает вспоминать и обязательно вспомнит, как где-то сталкивался с Гейдаром Алиевичем по работе. И действительно, он был - кладезь ума. Он сегодня с архитекторами разговаривает как архитектор, завтра со строителями-монтажниками как монтажник, с медиками, со связистами, с транспортниками, с деятелями культуры. Он курировал больше двадцати министерств. Минсвязи, МПС, Минздрав, кино...
Э.А. – Гейдар Алиев любил ездить, общаться с народом. Расскажите о предпраздничных походах Алиева в магазины.
А.И. – В конце семидесятых – начале восьмидесятых годов возник дефицит продуктов. Продукты были... Но были и сложности. И у него была традиция перед праздниками - посмотреть, как идет торговля в городе. Это были незапланированные выходы. Он мог даже меня об этом не предупредить. Садился в машину. Например, с работы едем домой. В сторону «Гянджлика». Маршрут - через Азнефть, вниз по Чкалову. Подъезжаем к Коммунистической, сигнальщики направо на трассе стоят через проспект Нефтяников, а он говорит: «Толик, ну-ка давай налево». В сторону Крепости и вниз на улицу Зевина. И заходит во все магазины по пути. Представляете: ЗИЛ уже один, впереди нет сопровождения. Нам могли перекрыть дорогу. Не успеешь за это время ни в КГБ сообщить, ни в МВД. Ну, потом приспособились. Министр Джафар Велиев, генерал КГБ Юсифзаде Зия Мамедович. Они где-то тайком стали машину держать и старались за нами успеть, проскочить для того, чтобы хоть как-то обеспечить общественный порядок при таких незапланированных выездах.
Он в магазинах интересовался всем: ценами, ассортиментом. На улице Рашида Бейбутова, угол 28 апреля, продуктовый магазин был «крутой». Я всегда вспоминаю этот случай. Он подошел, на прилавке лежит аппетитный тамбовский окорок. Он у меня спрашивает: «Саша, деньги есть?». Рублей пять, наверное. А министр МВД Велиев Джафар Джабраилыч за меня отвечает: «Есть». - «Я не тебе говорю. Саша: есть? Ну, килограмм купи». Продавщица завесила больший кусок. Я в кассу подошел - 3 рубля 70 копеек. Потом еще в какой-то магазин заглянули. Приехали в резиденцию. Зарифа Азизовна всегда его встречала. «Зарифа, посмотри, какой подарок я тебе купил!».
Один раз мы ехали в какое-то неурочное время, через проспект Строителей к «Олимпу» спускались. То ли кого-то встречать, то ли еще что-то. В общем, выехали мы рано. Обычно ведь возвращался домой он очень поздно, к часу ночи, особенно, если были какие-то подготовительные мероприятия, выступления или конференции. Около «Олимпа», не доезжая до него, Гейдар Алиевич говорит: «Слушай, я знаю, тут раньше хорошая пивная была!».
Зашли туда. Бедный парень, который там работал, перепугался, у него и пиво из кружек проливается, и руки трясутся. Выпили по кружке. То есть ничто человеческое ему не было чуждо. А потом он Толику, водителю, сказал: «А ты лишился этого удовольствия». Он любил подтрунивать над людьми.
…Когда уже были в Москве, он в Баку ездил отдыхать. Ну, как отдыхать - то его на макаронную фабрику приглашают, то в Хачмаз, то на встречу с общественностью.
Перемена в судьбе. Переезд в Москву
Э.А. - 10 ноября 1982 года умирает Брежнев. Вы, естественно, поехали на похороны?
А.И. – В этот день мы были в Баку, приехали с ним в ЦК. Я заступил на работу. Немного времени прошло, мы в приемной – Рафаэль Аллахвердиев и я. В это время звонок по ВЧ. На звонки отвечал Рафаэль. Поднимает трубку, пошел соединять, выходит из кабинета и говорит: «Это Александров–Агентов звонил, помощник Брежнева».
Глазок погас, связь закончилась. И в это время звонок из кабинета. Рафаэль зашел, потом выходит, говорит: «Тебя зовет». Захожу, он мне говорит, что надо лететь в Москву. Я собираюсь вызывать спецотряд. Он говорит: «Никаких спецотрядов, мы через полтора-два часа должны вылететь. Свяжись с начальником нашего «Аэрофлота» Вагифом Садыхлы, пусть подготовят самолет». Для меня это невероятно. Все равно звоню в 9 управление КГБ СССР, в Москву, объясняю ситуацию - мы обязаны информировать о том, что вылетаем. Объясняю, что заказал охраняемый вылет, но экипаж не нужен, летим машиной азербайджанского «Аэрофлота». Звоню Садыхлы. Говорю, что надо машину срочно готовить, 134-й самолет, Гейдар Алиевич просил именно этот самолет. Он в шоке. Надо найти свободный самолет, свободный экипаж, времени всего два часа. Звоню в КГБ Азербайджана, чтобы по своей линии они тоже как-то аттестовали, подготовили пилотов, потому что это нонсенс для кандидата в члены Политбюро лететь неизвестно на чем. Из Москвы уже звонят - что вы там творите? Я говорю, что летит мой охраняемый, это его указание. Домой послали, какие-то вещи ему привезли. Летим втроем: Гейдар Алиевич, я и Рафаэль. Приехали в аэропорт. Командиром корабля, помню, был молодой парень. Я подошел к нему, пока Гейдар Алиевич прощался, сказал что-то ободряющее. Обычно спецсамолет бывает оборудован диванами, а здесь салон - обычный. Пустой самолет и мы втроем - непривычно. Садыхлы связывался с Министерством гражданской авиации, получил разрешение. В общем, полетели. И никто, даже Гейдар Алиевич не знает, из-за чего летим. Буквально накануне показывали Брежнева. 7 ноября, он на мавзолее стоял. Гейдар Алиевич узнал все только тогда, когда мы прилетели - у встречающих. Рафаэль сразу в постпредство махнул. А Гейдар Алиевич, когда был Первым секретарем, в Москве останавливался в гостинице «Октябрьская» - управления делами ЦК КПСС. За ним был закреплен 304-й номер. Это была самая крутая для того времени гостиница. Там из охраняемых людей, кроме Гейдара Алиевича, останавливались Бодюл из Молдавии, Гафуров из Туркмении и Демирчян из Армении. Были еще на Воробьевых горах гостевые домики, но они использовались для иностранных гостей.
Итак, Рафаэль поехал в постпредство: он материалами Политбюро занимался. Приезжал, сообщал, что прибыл, давал свои координаты. И уже все пакеты, все материалы фельдслужба ему туда привозила. Гейдар Алиевич в Москве один передвигался, хвостовую машину давали для охраны. Без меня. А я ведь один приехал, мне надо его вещи убрать, костюмы, чемоданы распаковать. Гейдар Алиевич сразу поехал в ЦК…
Потом, соответственно, похороны, пленум. На пленуме выбирают его членом Политбюро. Это было 22 ноября. Мы радуемся, что из первых секретарей было два члена Политбюро - Щербицкий и Кунаев, а теперь вот и Алиев стал.
Э.А. - А как это случилось, что он вас в Москву забрал?
А.И. – К вечеру он приехал с сессии, они с Зарифой Азизовной поговорили, потом она меня вызвала в номер. Он, кажется, куда-то отъехал. Она говорит: «Саша, папа хотел узнать твое мнение по поводу всего происшедшего, нам придется переезжать в Москву. Ты поедешь с нами?». У меня аж дыхание перехватило: какой смысл задавать вопрос, если такие люди, как вы, ваша семья предлагают мне такое. Я даже мечтать об этом не мог, и я без всяких колебаний... «Нет, нет, - говорит она, - это серьезный вопрос, ты с Ирой посоветуйся». - «Семья у меня такого же мнения, говорю, что бы ни было, мы с вами. Для меня это высокая честь». Но все же позвонил в Баку, хотя уже поздно было, и говорю, мол, вы слышали, новости, сегодня сообщили. Наверное, надо будет переезжать в Москву. Ну, мои, естественно, тоже обрадовались. Я и сейчас говорю совершенно искренне: я готов был с ними куда угодно, потому что за эти три-четыре года я с этими людьми так сроднился, что просто не представлял себе жизнь без них.
Э.А. – А каким было состояние Зарифы ханым?
А.И. – Вы знаете, скажу честно: особой радости, восторга не было. Жаль было покидать насиженное место, родину, родных и близких. Но, конечно, ей было приятно, что Гейдара Алиевича так высоко вознесли.
На следующий день мы летим в Баку, ему дали время на выбор преемника, завершение своих дел в Баку, с тем, чтобы он вернулся седьмого декабря. Позвал он меня в самолете к себе, посадил напротив и говорит: «Мне Зарифа Азизовна сказала, что ты не против». Я говорю: «Гейдар Алиевич, я верой и правдой, душой и сердцем прикипел к вам, вы оказываете мне такую честь». – «Да, я тебя назначу начальником. Весь штат кадров будешь сам подбирать. Все это возлагается на тебя». Прилетели в Баку. Я уже вроде как при нем. В машину сажусь. Из аэропорта едем по маршруту, не помню, на работу ехали, или домой. И вот он едет по дороге, а у него слезы в глазах. «Помнишь, - говорит он, - какие эти деревья были маленькие. Маслины эти вдоль дороги». А он за это так болел. Когда из Загульбы ездили город, в период, когда только сделали эти посадки, если он видел, что лунка где-то сухая, сразу приказывал выяснить, чья это территория, какое НГДУ или завод, что за безобразие, почему не поливают. И вот он говорит: «Посмотри, как выросли деревья, все это мой труд». И растрогался, что все это оставляет.
Э.А. – Он ничего не говорил, с каким настроением уезжает? Как вам казалось, ему хотелось покидать Баку, уезжать в Москву на новую должность?
А.И. – Ну, во-первых, в самолете я понял, что он не думает прерывать никаких связей с Баку. Даже мне говорил: «Мы будем приезжать в Баку. Ты не будешь жить в гостинице». Дело в том, что у меня не было в Баку своей квартиры. И он тогда сказал: «Я решу твою жилищную проблему. Когда мы будем приезжать в Баку, ты в гостинице жить не будешь. Я дам команду, чтобы у тебя была квартира». Он свое слово сдержал и там даже по его указанию сделали ремонт. Это уже говорит о том, что он не собирался разрывать связей с родиной и никаких дурных предчувствий у него не было.
Знаете, я слушал какие-то радиостанции, какие-то анализы, прогнозы - «Голос Америки», «Свободу». Они еще раньше говорили о его выдвижении. Разговоры начались за год до его назначения, о том, что у Алиева такая перспектива. Он поехал на Кубу, поехал в Мексику в 1980 году в качестве главы делегации. Это была делегация президиума Верховного Совета СССР. Во всех своих зарубежных визитах Гейдар Алиев был в качестве руководителя правительственных делегаций СССР, рядовым членом никогда не был.
На Кубе его в составе делегации Верховного Совета принимал Рауль Кастро. Мы летели в Мексику, но задержались на Кубе на день, два для адаптации к климату. По пути, в городе Шаннон в Ирландии тоже посадка была. Его и там принимали на высоком уровне, премьер-министр сам приехал в аэропорт. Словом, к моменту назначения первым зампредом Совмина СССР Гейдара Алиевича и за рубежом хорошо знали.
Э.А. – Но он вам не говорил, хотел или нет ехать в Москву?
А.И. – У него вообще не было никогда такого желания. Разговоров об этом было много, где-то там услышишь по «Голосу Америки» или получишь иностранную прессу, скажешь ему: «Вот там о вас лестно отзываются, пророчат место в Политбюро, переезд в Москву». Он отвечал: «Если бы я хотел, я давно бы решил этот вопрос».
У него все было связано с Азербайджаном. Он часто говорил о том, что благодаря Алиеву не только азербайджанский, но и весь мусульманский мир поднял голову, что членом Политбюро стал азербайджанец – вот это была для него гордость, стимул.
Э.А. – Как вы обустроились в Москве?
А.И. – Когда его избрали в Политбюро и вплоть до отъезда в Баку 28 ноября в Москве стало усилено работать Девятое управление КГБ СССР и Управление делами ЦК КПСС по предоставлению ему жилплощади. В этот промежуток - с 22 по 28 ноября его провезли по загородным дачам, чтобы предоставить жилье. О городской квартире вопроса еще не было, он считался бакинцем, был Первым секретарем. Но все знали, что ему скоро возвращаться в Москву, и ему надо жить не в гостинице, а в какой-то квартире. Чтобы было постоянное место жительства. Показали несколько дач. Он остановился на Горках-10, дом 7. Это поселок. Есть Горки-2, Горки-10. И вот на территории это поселка Горки-10 была дача номер 7.
Э.А. – А кто на этой даче до него жил?
А.И. – Катушев. Тоже был членом Политбюро, занимался сельским хозяйством. Ехать туда надо было – Рублево, потом Рублево-Успенское шоссе, Одинцовский район. Езды 35 минут. Гейдар Алиевич постоянно - и зимой, и летом жил у себя на даче. Там все было оборудовано для жилья, для работы. А квартиру на Алексея Толстого дали гораздо позже. Уже здесь в Москве.
Э.А. – А куда вы поехали по приезду в Москву?
А.И. – 7 декабря прямо из аэропорта мы отправились в Кремль. Въехали через Боровицкие ворота к зданию Совмина. В обиходе мы называли его «Уголок», а официальное название - корпус № 1 комендатуры Кремля. Там проходили заседания Политбюро, размещался кабинет Генерального секретаря. И там же работали Председатель Совета Министров и его заместители.
Гейдару Алиевичу отвели кабинет номер 57 на втором этаже, под музеем-квартирой В.Ленина. Солидный, большой кабинет, его в свое время занимал В.Молотов.
Его кабинет, потом две комнаты секретариата, охраны, потом малый зал для заседаний Совмина и большой зал заседаний Совмина. Большой зал для Комиссии по оперативным вопросам, которой он руководил плюс ко всем нагрузкам по министерским делам и социальному направлению. Он проводил еженедельные заседания КОВ. И в отсутствие председателя Совмина заседания он в основном проводил. А Политбюро, кабинет Генсека были выше, на третьем этаже.
На дачу мы только вечером приехали. И Зарифа Азизовна с нами полетела.
Э.А. - Расскажите, как начинался в Москве рабочий день Гейдара Алиевича.
А.И. - На даче территория была большая. Обнесена забором, сигнализацией. Внутри и ровная площадка, и лесочек имелся, и оранжерея, даже парник, чтобы они круглый год могли есть помидоры.
До мая 1983 года я тоже у них на даче жил. Жена приехала, когда уже мне дали квартиру в том же 83-м году. На даче дом стоял и отдельно служебный домик. Там я и жил.
Э.А. – Во сколько вы его будили?
А.И. – Ровно в шесть часов.
Э.А. – Почему так рано?
А.И. – Чтобы он весь моцион свой совершил. В девять часов он уже был на работе. 10 минут умыться, на одевание уходило еще 10 минут. Минимум минут 40 он ходил. Это уже почти час. Еще 10 минут зайти переодеться в спортивные шорты и заняться физкультурой. И еще плавание.
С поста меня охрана будила без пяти шесть. Мне очень было жалко будить его. «Гейдар Алиевич, доброе утро, шесть утра». – «Спасибо». И через десять минут он уже был готов.
Э.А. – В котором же часу он ложился, если в шесть вставал?
А.И. – Программа «Время» заканчивалась в половине десятого, без двадцати десять. Пока немного чаю попить, поговорить с домашними. Уже 12 часов. Вот и получается, что спал он часов пять-шесть. И так все время. Это если не было каких-то чрезвычайных дел. Наверное, организм был к этому приспособлен. В воскресенье, особенно в зимний период, светает поздно. В семь часов он уже сам зажигает свет. Мне звонят с поста, сообщают, что свет зажегся. И в Баку он так же рано вставал, в шесть-семь. В девять часов уже на работе. До 3-4 ночи, бывало, работал. Мы ехали - улицы пустые, никого нет, все спят.
Э.А. – В Баку он был заядлым театралом. А в Москве? Он посещал зрелищные мероприятия?
А.И. – Ходил, в театр очень много ходил. Был, например, на премьере пьесы Шатрова «Так победим!». На «Утиной охоте» Вампилова был. Посетил музей-квартиру Толстого. Ну, во-первых, по долгу службы, Министерство культуры ведь тоже он курировал. Но в основном его приглашали. Он даже был у Хазанова на концерте. Там была новая программа, когда уже можно некоторые вольности со сцены говорить. Ему понравилась критика в адрес руководства страны. После концерта он зашел к Хазанову, высказал свое мнение. Он всегда заходил к артистам после спектакля. Не было такого, чтобы не воздать должное деятельности мастеров искусства. Вот даже театр эстрады - вроде не престижное место, но, тем не менее, он пришел за кулисы к Хазанову и высказал свое мнение по поводу спектакля. Он ежегодно посещал Международную книжную ярмарку на ВДНХ. Там к нему многие подходили, обсуждали план проведения выставки.
Он был куратором Академии наук, Министерства культуры, Гостелерадио и пр. Он со всеми проводил коллегии, по крайней мере назначение министров входило в его функции. Он часто встречался с деятелями российской интеллигенции. И они все в Баку приезжали потом, когда он стал президентом, и все с благодарностью, с любовью вспоминали эти встречи и говорили: «Вы помните, вы то-то для нас сделали». Он очень много помогал. К нему при мне приходили покойный Ролан Быков, Юрий Никулин. Например, строительство нового цирка Никулина на Цветном бульваре началось с подачи и при активном участии Гейдара Алиевича. И реформы в образовании и здравоохранении, над которыми он работал в больнице, после инфаркта. Туда, к ЦКБ на Мичуринском съезжалось столько правительственных машин, что эта больница никогда одновременно столько не видела. А сейчас эти заслуги себе Лигачев приписывает...
Гейдар Алиевич всегда посещал выставки, художественные мероприятия, вернисажи. Он помог в становлении Шилова, тогда еще совсем молодого художника. Он посещал его выставку, у Церетели бывал на мероприятиях. За эти годы, пока он был здесь, в Москве, я знаю точно, он помог в ремонте Музея искусств имени Пушкина, директор этого музея Антонова Ирина Александровна до сих пор вспоминает об этом. Когда она выходила от него, видно было, что она обязательно что-то скажет о нем хорошее.
Да и кто бы ни заходил, ни разу не было, чтобы вышли недовольными. Все равно, решен вопрос - не решен. Люди выходили какие-то… возбужденные что ли, восторгаясь его умом, обходительностью. Он помог Роллану Быкову с созданием его Киноцентра. Гейдар Алиевич готовил всю необходимую документацию, потом на Совмине утверждали, последняя подпись была Рыжкова, естественно.
Юрий Андропов очень ценил Гейдара Алиева. Доказательство - вторая звезда Героя Социалистического труда, которую ему дали в честь 60-летия. Вызвали в Политбюро, зачитали указ о награждении. Вернулся он оттуда с хорошим настроением. Вошел с одной звездой, вышел с двумя. В его кабинете в тот день было очень много народа. Неимоверное количество, все пришли поздравить. А уже вечером отметили. Дома, в своем кругу. Все дни рождения отмечались в своем кругу, дома. Даже в этот день он приехал на дачу очень поздно. Никого из посторонних не было, да и никогда не было. У них это не было принято. Торжество заключалось в том, что после приезда «папы» все садились за стол, блюда какие-то там необычные. Праздничный обед и ужин одновременно. Вот и все дела…
…Он любил ездить по Москве. Не по магазинам, а просто посмотреть. Когда флаги висели, где-то какая-то иллюминация перед праздничными днями, он всегда менял маршрут: «Давай, посмотрим Москву». Сюда на смотровую, на Ленинские горы приезжали.
Трагедия теплохода «Адмирал Нахимов»
Э.А. – Расскажите, пожалуйста, о его работе во время аварии в Новороссийске.
А.И. – Это случилось 1 сентября. Он уже взял отпуск, мы должны были лететь в Баку отдыхать. Я это хорошо помню, потому что мой младший сын пошел в первый класс. Своего заместителя я тоже отпустил в отпуск, потому что в Баку я одного человека брал. Туда всю бригаду брать не было смысла.
Э.А. – Кстати, сколько у него было человек охраны?
А.И. – Больше 20 офицеров. Потому что он был членом Политбюро. Ежедневная смена - по три-шесть человек. Но охраняли только его. Семью тогда не охраняли. В охрану входил прикрепленный, водитель личной машины и выездная машина, сотрудники 9-ки. Там три офицера и водитель. Вот и получается шесть человек. Нас было трое. Я и два моих заместителя. Существовало 6-е отделение 1-го отдела (личная охрана) 9-го управления КГБ СССР – это была охрана Алиева.
Итак, первое сентября 1986 года, у меня выходной. И вдруг в три ночи звонок. Звонит мой заместитель: «Саша, сейчас передаю трубку Гейдару Алиевичу». А я не могу спросонья сообразить. И он говорит: «Саша, вызывай машину, я еду в Кремль».
Э.А. – Ночью?
А.И. – Да, С 31-го на 1-ое. Он уже в машине едет. «Мы, - говорит, - летим в Анапу на 2-3 дня». Я ничего не могу понять, может, думаю, поменял бакинский отдых на Анапу? «Там, - говорит, - такой же случай, как в Ульяновске, на 2-3 дня мы едем туда». Ну, естественно, я быстро собрал все, что можно, на 2-3 дня - чемодан, портфель, еще что-то. А прожили там почти 20 дней. Приехали в Кремль. Известие об аварии поступило, по-моему, в 10-12 ночи. За это время уже собрали всю правительственную комиссию. Он - глава комиссии. Самолет готов и весь оперативно-правительственный штаб уже едет во Внуково-2, потому что он член Политбюро и для него подготовлен отдельный самолет. И мы летим туда все вместе. Летим в Анапу, потому что в Новороссийске не было взлетно-посадочной полосы. Сели мы в Анапе, там нас встретил первый секретарь Краснодарского крайкома, и оттуда на «Чайке» мы сразу поехали в Новороссийск. Первым делом Гейдар Алиевич поехал по больницам. Сразу к людям, это он взял на себя сразу. Помню, в больнице женщина лежит, у нее лицо обгоревшее. Он говорит: «Вроде, пожара не было?» Понимаете, сразу вник в ситуацию. Окружающие заулыбались. Говорят: «Краска там разлилась и ей на лицо попала. Она стала стирать ее бензином». Он обнял ее: «Что же ты нас пугаешь? Ты и с краской хороша была бы». Словом, подбадривал пострадавших как мог. После этого поехали на место трагедии. Это, конечно, было ужасно. Мы на катере подошли к месту катастрофы. Камеру спустили под воду, показали ему затонувший корабль. А сверху вспомогательные судна стоят. У каждого своя задача. Вот мы с судна на судно и переходим. Подвозят нас на каком-то военный катере, с него поднимаемся на водолазную баржу, потом еще на какие-то суда…
Спасенных разместили, где только возможно. Город небольшой, в те годы не очень благоустроенный. Были задействованы все больницы, гостиницы, общежития. Гейдар Алиевич побывал у всех, кого удалось спасти, обещал оказать всяческую помощь. А к вечеру стали подъезжать родственники, получившие трагическое известие. Гейдар Алиевич дал команду собрать всех приехавших в местном клубе, чтобы поговорить с ними. Он категорически приказал: «Всех, кто идет ко мне, сразу пропускать, если есть какой-то вопрос, пусть говорят». Принимал всех без исключения.
Помню, одна женщина пожаловалась ему, что свидетельства о смерти заполняют неверно. Он взял свидетельство и обращается представителю Минздрава: «Вы написали, что смерть наступила в связи с утоплением. Хорошо, год-два мы будем помнить, а через десять лет его родственникам скажут, что он по пьянке утонул». Тут же собрали выданные свидетельства о смерти и по указанию Гейдара Алиевича выдали новые, на которых было точно указано, что человек погиб в связи с трагическими событиями в Новороссийске.
На следующий день подъезжаем к горкому партии. Видим, пожилой человек бежит: «Гейдар Алиевич, Гейдар Алиевич! Сыночек!». Повернулись, милиция пытается остановить его. Я вышел вперед, подвел к нему старика. Человек совершенно убит горем, пытается на колени перед ним встать: «Если вы не решите, никто не решит!». Оказывается, он накануне похоронил жену в Ленинграде, а дочка в круизе была. Тело дочери опознали, отвезли в Ленинград. Он хотел было дочку похоронить рядом с матерью, но какой-то местный чиновник в Ленинграде запретил это делать: «Вези на другое кладбище!». Мужчина вернулся в Новороссийск, чтобы решить вопрос с помощью Гейдара Алиевича. Он видел его работу по спасению людей и поверил ему.
Выслушал он этого старика и говорит: «Сейчас придумаем». Из горкома по ВЧ позвонил первому секретарю Ленинградского обкома. Сказал: «Я требую, чтобы этот вопрос был решен и настаиваю, чтобы того негодяя, райкомовского работника, который занимается этим делом, наказали по всей строгости». Сколько было подобных моментов!
В Новороссийске Гейдар Алиевич жил в захудалой гостинице «Бригантина». Обычный номер, не люкс. Мне сказал, чтобы я аккуратно собирал все квитанции оплаты за питание, за проживание. На ужин ему предлагают: «Гейдар Алиевич, у нас принято гостей угощать пельменями». – «Ничего мне не надо, никаких угощений. Ты, - говорит он мне, - знаешь, что я ем. Закажи и принеси».
Там все вопросы решались на его авторитете. Конечно, он страшно переживал. Когда он вернулся, на нем лица не было. За три недели - ни секунды отдыха. Однажды к нему на улице подошел какой-то парень, стал что-то объяснять. Я, естественно, тут же подошел, оказывается, это приехал сын капитана теплохода. Гейдар Алиевич ему тихо говорит: «Убегай отсюда быстрее. Я буду молчать, не скажу, кто ты, чтобы с тобой не случилось трагедии. Тебе здесь не место. Как ты сюда вообще смог прийти! Уходи, пока тебя народ не разорвал».
Он вообще к проблемам людей, к их заботам относился очень внимательно. Принято ведь было в советский период, что любой секретарь райкома для всех царь и Бог. Шум, крик! У нас такого не было. Когда его встречали люди, когда к нему обращались, с ним разговаривали хотя бы 5-6 минут, все было от него просто в восторге. И не потому, что у него был высокий какой-то пост, а это просто человек был такой уникальный. До сих пор здесь в Москве, спроси о ком-то из бывших членов, соратников, как говорят. О том же Зайкове, Воротникове, Лигачеве. Стерлись все из памяти. Тот же Шеварднадзе нигде, никогда таким авторитетом не пользовался. Ауры не было алиевской...
И причем, такое огромное хозяйство на него было возложено. Одно только Министерство путей сообщения чего стоит. А его спартанская жизнь на БАМе, это целая эпопея.
О поездках по стране и за рубеж
А.И. – Командировка на БАМ где-то тоже полмесяца почти длилась. Мы из Москвы улетели в Братск 3 июня 1984 года. На 154-м прилетели. А потом от Братска до Владивостока, до Находки. Ту-154, вертолет, Як-40, поезд, причем Северомуйский туннель до конца не был пробит. Дальше шли пароходом. И уже обратно Ил-62. Вот так мы передвигались от Братска до Находки. Жили, где придется. В вагонах, в вертолете иногда спал. Он с министром путей сообщения Николаем Конаревым летал.
На БАМе он собрал совещание Совмина в Северо-Муйском туннеле. Представляете?! Он там ходил в робе, в сапогах. Его полностью переодели – во всякие фуфайки, телогрейки, каски, резиновые сапоги выше колена. И в туннеле он ходил по этой грязи, где все капает, льется. Там, на этой глубине, он устроил совещание. Собрались все министры, ответственные работники ЦК, которые, может быть, впервые в жизни попали в такую ситуацию. Мне кажется, это тоже сыграло большую роль в ускорении выделения средств на строительство, потому что он потом выступал в Политбюро по итогам поездки.
И плюс объездил и Владивосток, и Находку, и Комсомольск-на-Амуре. Там тоже проводил совещания с первыми секретарями обкомов. Он с ними говорил об их внутренних проблемах – авиазаводы, подводные лодки и т.д. За время этой поездки он познакомился с Россией, половину России объехал. А до этого были Вологда, Череповец, Казань, Барнаул. От Алтайского края он выдвигался депутатом Верховного Совета РСФСР. А от Азербайджана - депутатом в Верховный Совет СССР. В Казани были какие-то дела по МПС, там был единственный в стране завод, производящий путейные стрелки, он ездил по всем депо.
Э.А. - Выходит, он не был «кабинетным» членом Политбюро. Он за пять лет работы объездил, можно сказать, весь СССР.
А.И. – Да. От Москвы до Владивостока. И в Баку, когда приезжал на отдых, ездил по всем районам. Ездил в Худат, Хачмаз. Там хотели создать курортную зону. И он пробил, в конце концов, совместное постановление Совмина СССР и ЦК КПСС о развитии всесоюзной курортной зоны. Ведь он большое дело сделал тогда. Это было в 1986 году.
До 1982 года он ездил отдыхать в Крым. А потом, когда переехал в Москву, ездил вроде бы отдыхать в Баку. Но там никакого отдыха не было. Опять были поездки по благоустройству. То макаронную фабрику открывал, то завод глубоководных оснований. Эта кутерьма продолжалась постоянно. Все эти поездки только и были связаны с делом. Он видел, как народ живет, многим возмущался, гонял в хвост и в гриву всех этих первых секретарей в Азербайджане. И не только в Азербайджане, но и в России.
Э.А. – Он мне рассказывал в Нахичевани в 1990 году. «Вот говорят, что Алиев, Кунаев, Рашидов развалили СССР. Я сидел в Азербайджане, Кунаев - в Алма-Ате, Рашидов - в Узбекистане. Я когда был первым замом, всю Россию объездил. Я видел, в каком состоянии народ живет. Это тоже я натворил?» Вот он чем возмущался.
А.И. – В то время был дефицит продуктов, вы помните, ввели талонную систему. Он понимал, что много показухи, масло выставляют, мясо выставляют на прилавки, оцепят там по периметру, чтобы никто не пробрался туда, а эти дефицитные продукты показывают – вот, дескать, у нас все есть. Он тут же выводил на чистую воду: «Не надо мне этой показухи».
Э.А. –А чем он особенно возмущался?
А.И. – Бытом людей. Люди как-то были к нему расположены и все, что можно было, говорили ему. В ушах звенит выражение, так часто они его повторяли: «Если вы не поможете, больше не к кому обращаться. Ни обком, ни райком, ни горком ничего не делают». Просили обо всем. Часто письма передавали лично в руки, он говорил: «Возьми» и потом эту почту лично сам рассматривал. Я знаю, что он многим помог. И на встречах с активом. Были подготовлены какие-то цифровые показатели, ему их зачитывали, а у него всю жизнь было заведено: сначала все выслушать, а потом уже в лицо говорить руководителям то, что он увидел во время ознакомления с городом. Это был такой стиль работы.
Э.А – А какие у него были зарубежные поездки с 1982 по 1987 годы?
А.И. –Вьетнам, Северная Корея, Сирия, Югославия, Лаос. Он во всех поездках был главой делегации.
Э.А. – Интересно, что в основном восточно-азиатские страны.
А.И. - В Политбюро было распределение, кто за какой регион несет ответственность. Потом Африка еще была - Мозамбик и Ангола. Он во все поездки брал меня. Когда поехали в Мозамбик, помню, он меня отозвал из отпуска, без меня не улетал, ждал до последнего, пока не приеду.
Э.А. – А там не было никаких интересных или экстремальных ситуаций?
А.И. – Экстремальных ситуаций не было. Во Вьетнаме, когда он главой делегации был, Николай Рыжков у него в подчинении находился. Рыжков еще секретарем ЦК КПСС был, завотделом по экономике. А Гейдар Алиевич был уже тогда членом Политбюро. Потом, Валентина Терешкова, с которой он летал во Вьетнаме. В Югославии Анатолий Лукьянов был в составе делегации.
Э.А. – Мне Воротников рассказывал, как они на Кубе останавливались. Мы, говорит, тогда день с ним провели. С ним и с Александровым-Агентовым – помощником Брежнева. И они хотели с Фиделем Кастро встретиться, но что-то у них тогда не получилось.
А.И. – Они с Раулем Кастро встретились. Уникальность этих командировок по линии 9-ого управления - опять же возвращаюсь к быту. Это существует во всех аналогичных службах. Выезжает передовая группа из протокола и сотрудников 9-го управления. Ко мне приходят, как к руководителю его охраны. «Расскажите, пожалуйста, что надо подготовить для Гейдара Алиевича, какую кровать подготовить для него, какую постель?». – «Ничего не надо, и если он где-то увидит, что вы заранее готовились, будет недоволен. Лучше не появляйтесь. Идите, обследуйте трассу, места проведения мероприятий».
Э.А. – А в дороге он где кушал? У него был свой повар, возили свою кухню?
А.И. – Ни разу, никуда, кроме Вьетнама. И то, пришлось его просто убедить. Я стал его пугать, мол, Гейдар Алиевич там собак кушают.
Э.А. – То есть, он ел, что давали.
А.И. - Он никогда не брал с собой ни официантку, ни повара. С нами однажды Терешкова была в составе делегации во время поездки во Вьетнам в 1983 году. И он все время над ней подтрунивал. Пришли в какой-то ресторан, сели. Подали блюдо «Ласточкино гнездо», я хорошо запомнил название. И стали объяснять – это мужское блюдо для увеличения мужской силы.
Он говорит:
- Валя, – это тебе, наверное, надо.
А она шутку поддержала, отвечает:
- Что же мне, Гейдар Алиевич, одной, это и вам надо, так что давайте вместе кушать.
В Корее Ким Ир Сен впервые предоставил представителям другой страны свой огромный зал. В первый день он организовал прием, а накануне отъезда советская сторона давала ответный прием, где-то зарезервировали помещение. Когда Ким Ир Сен узнал об этом, он сказал: «Проводите прием в этом же зале». В истории Кореи не было такого, чтобы Ким Ир Сен предоставил кому-то свой главный зал для официальных торжеств. Он был просто влюблен в Гейдара Алиевича. Не только он, но и Хафез Асад, и Ле Зуан. Помню курьезный эпизод с ангольским лидером – Жозе Эдуарду душ Сантушем. Тот ведь был выпускником АЗИнефтехима. Гейдар Алиевич впервые заставил главу другого государства разговаривать по-русски. Помню, провели официальную часть, Гейдар Алиевич говорит: «Слушай, перестань ерунду городить, переходи на русский. Ты же шесть лет жил у меня на Родине». Тот засмеялся и перешел на русский язык. Наверное, впервые за всю практику. У него первая жена была русская. Он, кажется, в Сумгаите с ней познакомился, и сын от нее имеется.
Э.А. – Как ему работалось в горбачевский период? Вы как-то говорили, что они были друзьями, и жены их общались. А что произошло потом, по-вашему мнению?
А.И. – В октябре 1987 года, когда освобождали его кабинет в Кремле, Гейдар Алиевич показал мне из своего личного сейфа бумагу. Это была записка на клочке бумаги. Гейдар Алиевич мне сказал, что это было написано, когда с Зарифой Азизовной случилось несчастье. На Политбюро Горбачев передал ему эту записку: «Не вешай носа, мой друг, нас впереди ждут большие дела». В это время Зарифа ханым тяжело заболела и уже была обречена. Гейдар Алиевич был очень удрученным. Горбачев знал об этой ситуации и он хотел таким образом поддержать его. А потом что-то произошло.
Думаю, выступление Гейдара Алиевича на собрании по случаю дня рождения Ленина сыграло свою негативную роль. Нет, вы действительно возьмите какое-то сопоставление сделайте идей перестройки и его выступления 21 апреля 1985 года. Там же вся концепция перестройки изложена, и Горбачеву 25 апреля на пленуме уже нечего было говорить. Он повторял алиевские слова. Ну, по крайней мере, всю концепцию, изложенную Алиевым в этой речи. Так что это была банальная зависть, Горбачев боялся его авторитета…
Э.А. - Гейдар Алиевич был против антиалькогольной кампании. Помните эту дикую историю?
А.И. – Ну, еще бы. Она ему нервы здорово попортила! Гейдар Алиевич и с Рыжковым тогда круто разговаривал. Мы рядом стояли - его начальник охраны и я. Заседание Политбюро происходило в Кремле на третьем этаже, а их кабинеты были на втором этаже этого же корпуса. Поэтому они по лестнице спускались к себе в кабинеты и при нас продолжали спор. Он провожал Рыжкова к нему и потом возвращался к себе в 57 кабинет. Слышим, они спорят. Гейдар Алиевич говорит: «Как же это можно было принять такое постановление? Ведь сколько я бился за это дело, развивал виноградаство и виноделие, разве можно принимать такой закон?» Он был против антиалкогольного закона. И не столько закона, сколько против вырубки виноградников. А Рыжков говорит: «Ну а чего же, раз вы не голосовали, то и я не должен был голосовать? Деваться-то нам было некогда!» По всей видимости, он голосовал за этот закон, Алиев возмущался и говорил с ним на повышенных тонах, эмоционально!. Рыжков был слабоватый как руководитель…
Продолжение следует
