БАКУ /Trend/ - В рамках COP29 в Баку АМИ Trend представляет специальный проект COP for Hope. Этот проект предоставляет уникальную возможность услышать голоса мировых лидеров, руководителей стран и первопроходцев в различных сферах – политики, экономики, науки и экологии, объединённых общей целью: противостоянием климатическим вызовам нашего времени.
Наш сегодняшний собеседник - директор Департамента по Ближнему Востоку и Центральной Азии Международного валютного фонда (МВФ) Джихад Азур.
В эксклюзивном интервью Trend Джихад Азур отметил значительный прогресс, достигнутый в последние годы, о чем свидетельствует принятие новых пакетов мер и стремительное увеличение использования возобновляемых источников энергии.
«Реализация Парижского соглашения, помимо прочего, потребует поддержания импульса в использовании возобновляемых источников энергии посредством ценообразования на углерод и аналогичных инструментов. Еще многое предстоит сделать — мы видим 3 ключевых приоритета для действий на COP29», — сказал он.
Повышение амбиций
Он подчеркнул, что мир пока не вышел на путь достижения цели «чистого» нуля.
«Между глобальными амбициями и их реализацией остаются значительные пробелы. Для удержания потепления на уровне 2°C и 1,5°C к 2030 году глобальные выбросы необходимо сократить на 25–50 процентов от уровня 2019 года. Однако текущие национально определяемые вклады (NDC) предполагают сокращение всего на 12 процентов, что составляет менее четверти от необходимого. Для достижения цели в 1,5°C требуется существенное снижение выбросов в ближайшие пять лет, иначе мир окажется на критической точке выбросов», — подчеркнул Азур.
Он отметил, что в начале следующего года все страны представят новые NDC на 2035 год, одновременно пересмотрев свои целевые показатели выбросов на 2030 и 2035 годы.
«Если цели на 2030 год останутся неизменными, то для достижения отметки в 1,5°C мировые выбросы должны будут сократиться на 95 процентов в период с 2030 по 2040 годы — это и есть критическая точка выбросов. COP29 представляет собой последнюю крупную возможность для международного сообщества сформулировать четкие ожидания относительно следующего поколения NDC. Мы ожидаем, что страны, особенно крупнейшие источники выбросов, представят смелые и амбициозные планы в своих новых NDC. Это может вдохновить другие государства последовать их примеру и стимулировать активные действия со стороны инвесторов и бизнеса», — отметил Азур.
Климатическое финансирование
Азур подчеркнул, что COP29 должна стать переломным моментом для принятия Новой коллективной количественной цели (NCQG) по климатическому финансированию, которая будет соответствовать потребностям развивающихся стран.
«Развитые экономики (AEs) и развивающиеся рынки и экономики (EMDEs) должны совместно договориться о более амбициозной цели по климатическому финансированию, превышающей текущие 100 миллиардов долларов. Надежная и хорошо проработанная NCQG, согласованная на COP29, могла бы предоставить развивающимся странам необходимые гарантии для постановки более амбициозных целей по сокращению выбросов», — отметил Азур.
Совместная работа
«Климатические проблемы носят глобальный характер, и мы с гораздо большей вероятностью добьемся успеха, если будем действовать сообща. Фонд продолжит выполнять свою роль, действуя в рамках своего мандата и опыта», — заявил Азур.
Он также подчеркнул, что основной мандат МВФ заключается в обеспечении макроэкономической стабильности, которая является основой для устойчивого роста и создания рабочих мест.
«Мы помогаем нашим странам-членам решать климатические проблемы, для которых фискальная, финансовая и макроэкономическая политика являются ключевыми элементами эффективных политических решений. Мы также работаем над тем, как наилучшим образом использовать возможности для низкоуглеродного и устойчивого роста.
В МВФ мы располагаем уникальными возможностями для предоставления нашим странам рекомендаций по разработке комплексных стратегий смягчения последствий изменений климата, опираясь на наш опыт в области фискальной политики, которая играет центральную роль почти во всех аспектах смягчения последствий изменения климата, а также в контексте регулярного диалога с министерствами финансов и другими государственными структурами», — отметил Азур.
Он подчеркнул, что Фонд поддерживает макроэкономическую устойчивость, предоставляет политические консультации и помогает развивать потенциал для определения и реализации эффективных мер по смягчению последствий изменения климата и адаптации к нему, а также предоставляет долгосрочные кредиты для решения устойчивых проблем в наиболее уязвимых странах.
«Предоставление климатического финансирования способствует не только декарбонизации, но и макроэкономической стабильности и экономическому развитию. Через наш Фонд устойчивости и климатической адаптации (RST) мы предоставляем долгосрочное финансирование странам с низким и средним уровнем дохода, которые наиболее уязвимы к изменениям климата. Наши исследования показывают, что при ежегодных инвестициях в размере 25 миллиардов долларов в климатическое финансирование в сектор возобновляемых источников энергии страны Африки к югу от Сахары могли бы увеличить производство электроэнергии на 18 процентов и обеспечить ежегодный рост на 0,8 процентных пункта в течение ближайшего десятилетия», — отметил он.
Формы финансовой поддержки странам-членам МВФ по климату
Азур отметил, что создание Фонда устойчивости и стойкости (RST) в 2022 году стало важным шагом в расширении кредитных инструментов МВФ. Этот фонд дополняет другие кредитные механизмы МВФ, предоставляя долгосрочное и доступное финансирование для стран с низкими доходами и уязвимых стран со средними доходами, чтобы помочь им решать долгосрочные структурные проблемы, в том числе те, что вызваны изменением климата, добавил он.
«Совет директоров одобрил двадцать заявок на программу RSF на сумму 9,6 миллиарда долларов, из которых 3,1 миллиарда долларов уже выплачены. Программы RSF были одобрены в таких странах, как Бангладеш, Барбадос, Бенин, Коста-Рика, Кабо-Верде, Камерун, Кот-д'Ивуар, Ямайка, Косово, Кения, Мадагаскар, Мавритания, Молдова, Марокко, Нигер, Парагвай, Руанда, Сенегал, Сейшельские острова и Танзания. Многие другие страны выразили интерес к программе RSF», — добавил он.
Механизмы RSF могут способствовать проведению широкого спектра политических реформ, включая улучшение государственного финансового управления, фискальную политику, развитие финансового сектора и решение макроэкономических и секторальных проблем. Несмотря на то, что RST может покрыть лишь малую часть глобальных потребностей в климатическом финансировании (оцененных в триллионы долларов), благодаря своей способности оказывать влияние на фискальную, финансовую и институциональную политику, этот фонд может создать благоприятную среду для привлечения дополнительного финансирования от многосторонних банков развития, партнеров по развитию и частного сектора», — отметил Азур.
Кроме того, Азур сообщил, что МВФ организовал или совместно организовал ряд "круглых столов" с участием государственных властей, партнеров по развитию и частного сектора для обсуждения дополнительных решений по финансированию мер по смягчению последствий изменения климата и адаптации.
«Был достигнут значительный прогресс в сборе средств для RST — на конец сентября сумма составила 48 миллиардов долларов США. Однако для удовлетворения растущего спроса необходимо своевременное выполнение существующих и дополнительных обязательств», — сказал он.
Стратегии МВФ для содействия устойчивости и устойчивому росту
Азур подчеркнул, что политики должны находить баланс между эффективностью затрат, политической осуществимостью и бюджетным воздействием.
«Если правильные меры будут реализованы немедленно и поэтапно в течение этого десятилетия, расходы останутся управляемыми и будут незначительными по сравнению с долгосрочными затратами, которые неизбежно возникнут при бездействии. Политика "стоп-и-гоу" и дальнейшее промедление только усугубят последствия. Политики, в значительной степени опирающиеся на меры расходов, такие как увеличение государственных инвестиций и субсидий на возобновляемые источники энергии, могут привести к высоким финансовым затратам», — отметил он.
По словам Азура, цены на углерод должны стать неотъемлемой частью хорошо сбалансированного набора политических мер, которые также должны включать поддержку государственных инвестиций и отраслевых инициатив, таких как сборы или торгуемые стандарты производительности. «Фискальные стимулы также крайне важны для сокращения выбросов из таких источников, как метан, лесное хозяйство и сельское хозяйство», — добавил он.
Азур также отметил, что с 2015 года охват глобальных схем углеродного ценообразования значительно увеличился: сейчас такие механизмы действуют почти в 50 странах и охватывают около 25% мировых выбросов.
«Около 20 дополнительных стран планируют ввести схемы ценообразования на углерод. Однако текущая глобальная средняя цена углерода составляет лишь 5 долларов, тогда как для достижения цели по сдерживанию глобального потепления ниже 2 градусов Цельсия, цена должна превышать 85 долларов к 2030 году, а для ограничения потепления до 1,5 градуса — быть еще выше. В то же время правительства тратят более триллиона долларов в год на неэффективные субсидии, которые усугубляют проблему изменения климата и загрязняют окружающую среду. Эти средства можно было бы направить на решение климатических проблем. Перераспределение этих расточительных субсидий могло бы стать важным шагом для обеспечения справедливого и устойчивого перехода», — отметил Азур.
Он также подчеркнул, что «зеленые» субсидии и другие государственные инвестиции могут стимулировать развитие «зеленых» технологий и решать проблемы рыночных сбоев.
«Однако такие меры должны быть тщательно спланированы, чтобы избежать ненужных расходов, искажений в распределении капитала между секторами и негативных последствий, таких как торговая напряженность и протекционизм. Эта политика должна быть временно ограничена, четко представлена в бюджетах в рамках надежной системы управления, дополняться механизмами ценообразования на углерод и соответствовать обязательствам, вытекающим из международных торговых соглашений», — добавил он.
«При правильной реализации такая политика может значительно ускорить процесс декарбонизации. Однако если подход будет неэффективным, это может подорвать глобальные климатические цели, создать чрезмерную нагрузку на государственные финансы, исказить потоки торговли и инвестиций, а также привести к «гонке субсидий», которая может негативно повлиять на развивающиеся страны. «Зеленый» переход также открывает новые возможности для трудовых ресурсов. Для того чтобы обеспечить достаточное предложение рабочей силы для зеленой экономики и позволить всем работникам воспользоваться этими возможностями, необходима образовательная и трудовая политика, направленная на повышение квалификации и гендерную инклюзивность.
Один из десяти работников в мире уже работает в сфере «зеленых» технологий. При этом мужчины занимают около двух третей этих рабочих мест, в то время как женщины — лишь треть. «Зеленые» рабочие места предоставляют мужчинам премию в 7 процентов, а женщинам — еще более высокую премию в 12 процентов, что указывает на возможное несоответствие между предложением рабочей силы и спросом среди различных групп населения», — отметил Азур.
Он добавил, что развитие навыков работников сыграет ключевую роль в успешной адаптации к "зеленому" переходу.
«Исследования показывают, что экономики, обладающие устойчивым предложением рабочих ресурсов в области STEM и более равным отношением к женщинам, лучше подготовлены к быстрому и менее затратному переходу к зеленой экономике. Чтобы обеспечить широкий общественный консенсус, политика должна гарантировать справедливый переход. Стратегии смягчения и адаптации должны включать целенаправленные меры для домохозяйств с низким доходом и других уязвимых групп. Ключевыми элементами такой политики являются: продуктивное использование доходов от ценообразования на углерод; целевые трансферты для смягчения воздействия перехода на наиболее уязвимые слои населения; улучшение систем социальной защиты; снижение других налогов (особенно налогов на труд); активная политика на рынке труда, включая программы переквалификации работников, чтобы они могли перейти к новым "зеленым" возможностям; а также инвестиции в образование, здравоохранение и инфраструктуру», — отметил Азур.
Прогнозы МВФ по экономике Азербайджана
«После значительного восстановления экономики в постпандемический период, в 2023 году темпы роста замедлились до 1,1 процента с 4,6 процента в 2022 году. Однако в январе-сентябре 2024 года наблюдается ускорение роста до 4,7 процента, что обусловлено значительным увеличением в неуглеводородных секторах, в частности в строительстве, связи и транспорте.
В среднесрочной перспективе прогнозируется рост реального ВВП на уровне около 2,5 процента, с небольшим сокращением нефтяного ВВП из-за снижения добычи нефти, в то время как ненефтяной ВВП вырастет примерно на 3,5 процента. Ожидается, что инфляция останется в пределах целевого диапазона Центрального банка Азербайджана (4±2%). Высокие цены на нефть и природный газ помогут поддержать торговый профицит», — отметил он.
Азур отметил, что долгосрочные перспективы роста Азербайджана будут во многом зависеть от успеха в диверсификации экономики и поддержке развития частного сектора.
«К 2030 году Азербайджан планирует сократить свою зависимость от углеводородов и содействовать более устойчивой и диверсифицированной экономике. В стратегическом плане акцент сделан на том, что частный сектор должен стать основным драйвером экономического роста и создания рабочих мест.
Развитие финансового сектора поможет мобилизовать сбережения и обеспечить финансирование необходимых инвестиций. Важнейшим условием остается поддержание макроэкономической стабильности. Что касается климата, то приветствуется план Азербайджана по увеличению доли возобновляемых источников энергии в энергетическом балансе. Этот шаг должен быть подкреплен дополнительными мерами по снижению выбросов парниковых газов, при этом важно соблюдать финансовую осторожность, например, посредством постепенного отказа от субсидий на ископаемое топливо», — заключил он.