Швеция, Стокгольм, 11 марта /корр. TrendLife Сабина Искендерли/
В сознании миллионов телезрителей он навсегда остался добродушным Партосом, и как это не обидно, они не замечают других его ролей - серьезных, драматичных, психологически сложных.
Впрочем, сам актер относится к этому философски, о чем неоднократно говорил в многочисленных интервью. Именно философское отношение к жизни, к работе, ко времени, в котором он живет, на мой взгляд, отличает его натуру. Наверное поэтому, он смог пережить все перипетии сложного перестроечного времени и органично вписаться в сегодняшний театральный и кинематографический ритм.
Я беседую с Валентином Георгиевичем Смирнитским после спектакля "Хочу купить вашего мужа", который впервые увидели зрители Стокгольма.
Но говорим мы не о спектакле, а о времени, в котором живем, и о том, как мы в нем живем. Беседовать с ним настолько интересно, что в какой-то момент я вообще потеряла ощущение времени.
- Вы востребованы сегодня и в кино, и в театре... Довольны, как складывается актерская судьба?
- Не доволен. Человек не может быть доволен до конца. Если он доволен, ему пора в могилу. Для творческого человека, для актера в особенности неудовлетворенность - это некий стимул к жизни, к существованию. Если ты говоришь, все, остановимся, можно почивать на лаврах, это значит, тебе можно умирать, тебе уже неинтересно. Человек живет, потому что ему все время чего-то хочется. Вот сериалы захлестнули экраны... Одни говорят, ну, как вам не стыдно играть в них. А кто-то, наоборот, любят сериалы. Мы народ зависимый, поставленный в определенные условия, и, как нормальные люди, которые нас обожествляют, делают из нас кумиров, мы хотим кушать, у нас тоже есть дети, которых нам надо воспитать и обучить. И у нас нет другой профессии, мы не умеем копать лопатой или работать в шахте. Это очень достойные профессии, но у нас своя дорога, и нам надо работать. А куда нам деваться? Это наш хлеб... Бывают, конечно, закоренелые, циничные, халтурщики, которым на все наплевать. Но в целом, и к сериалам надо относиться с некоторым снисхождением, и быть адекватным ко времени, к стране, в которой живешь.
- То есть, вы в ладу со временем, в котором живете?
- В ладу, безусловно.
- А я часто ощущаю себя безнадежным совком, хотя порой мне кажется, что я смогла вписаться и в сегодняшние реальности. У вас нет такой раздвоенности?
- Я тоже совок, я родился в то время, получил образование в то время, стал известным в то время, и состоялся в то время. Но, тем не менее, мы живем в новое время, и куда деваться? Многие мои коллеги, сокурсники не сумели этот рубеж перейти и буквально погибли физически. Если у тебя нет ощущения времени и если ты теряешься в нем, то твоя профессия теряет актуальность и смысл.
- Кстати, многие потому и уехали в эмиграцию. Вы как-то говорили, что эмигранты произвели на вас тягостное впечатление, неужели мы так потерянно выглядим?
- На меня произвела тягостное впечатление американская эмиграция, когда я впервые приехал в Америку и попал в эмигрантскую клоаку - Брайтон Бич и Лос-Анджелес, в среду наших актеров, которые уехали искать счастья в Голливуд. Им там некомфортно, они чувствуют себя людьми третьего сорта. Понятно, что они искали материального благополучия, тогда мы действительно жили бедно. Но сейчас в России артисты получают больше, чем они там. Ради чего тогда надо было менять шило на мыло? Они там не нужны вообще, мне стало горько и обидно за них.
- Это сейчас ситуация поменялась, а тогда все виделось по-другому. Но думаю, вы правы, творческому человеку лучше реализоваться на родине. Не будем более о грустном. Как вы воспринимаете молодых актеров?
- Я их очень уважаю и люблю, и они ко мне относятся с уважением, не как к закостенелому старику, а как к коллеге. Я работал в театре "Луна", там много молодых актеров, и я, как некий эгоистичный вампир, забираю у них то, что мне необходимо в сегодняшнее время. Общение с молодым поколением, желание их понять - очень важно для меня.
- А преподавать не хотелось?
- Нет, я человек очень ответственный, если на что-то решусь, то за это очень переживаю. И я очень хорошо понимаю, что такое преподавательская работа. Если я на себя взвалю это бремя, то я отвечаю за судьбы тех людей, которых обучаю. Я не имею права их потом бросить, предать и уйти.
Напоследок Валентин Георгиевич делится еще одной мыслью
- Наша диаспора расширяется, нас, как китайцев, уже везде много, и в Канаде, и в Америке, и в Израиле, даже смешно говорить, там все наши люди. Антрепризное движение существует, пока существует старшее поколение людей, которые хотят видеть наши спектакли. А дети их уже этого не хотят, они адаптированы к другой жизни, они уже американцы, французы, шведы, голландцы, они уже другие. Ну, ничего не поделаешь, они молодые, впитывают эту среду быстро и легко. А старшее поколение вымирает и очень скоро это все закончится.
- А может и не закончится, в стокгольмском зале молодых зрителей, конечно, было немного, но они были. Может, завтра они придут опять, и приведут своих друзей.
- Будем надеяться...