Россия, Москва, 9 июня / Trend Life Игорь Попов/
"Мой отец, работая над книгой о Сергее Есенине, выезжал в Баку в Дом музей в Мардакянах. Здесь он много нового и интересного узнал для себя из первоисточников, о том как поэт работал над циклом "Персидские мотивы" " Меня восхитило, - позже рассказывал он мне, как в этой прекрасной закавказской республике - любят и понимают оттенки движения души Сергея Есенина". Поэты, с которыми, я встречался читали мне его стихи на азербайджанском. Это музыка. И приехав в Москву , я первым делом перечитал прозу и поэзию азербайджанских классиков. Удивительно одаренный народ со своей трудной многовековой историей. Когда позже я работал в НИИ изучения русского языка в национальных школах, азербайжанские парни и девушки, приезжающие на стажировку в Москву, становились для меня хорошими и веселыми собеседниками" - вспоминает сын известного советского литературоведа Анатолия Андреевича Волкова (1909-1981). Автору многочисленных учебников и монографий о творчестве Есенина, Бунина, Куприна, литературном движении конца Х1Х - начала ХХ вв. 9 июня исполнилось бы 100 лет...
Я встретился с сыном писателя, известным российским журналистом Владимиром Анатольевичем Волковым, чтобы узнать, как жил и работал этот человек, какие жизненные принципы проповедовал... Но Владимир Анатольевич сам задал нашей беседе несколько неожиданный поворот.
- Если я начну до небес расхваливать своего отца, мол, какой он был неординарный и оригинальный, независимый - вы все равно в это до конца не поверите. Ведь он жил, формировался, работал в эпоху Сталина, Хрущева, Брежнева, когда появилась целая плеяда литераторов, писавших о роли вождей, о социалистическом реализме. Отец в эту обойму не входил, хотя сейчас, листая его книги, встречаю это словосочетание. Но пафоса ни в одной из его книг не встретишь, как и испепеляющей критики, людей, которые были не очень удобны властям: те же Анна Ахматова, Цветаева, Мандельштам и многие другие. Но он прекрасно ориентировался в литературных течениях той эпохи и явно симпатизировал им.
- Идя на встречу с вами, Владимир Анатольевич, я выписал в Исторической библиотеке названия книг вашего отца, которые показались мне претенциозными: "Ленин и Горький" "Горький и литературное движение советской эпохи". И уж совсем меня настроила на пессимистический лад книга с названием "Поэзия русского империализма". Представляю их воинствующую тональность...
-А представлять не нужно. На свой риск я дам вам их почитать домой, зная тем не менее, что они представляют и внушительную материальную ценность. Вы их, надеюсь их "не "заиграете?". Поясню мысль. В Интернете я нашел букиниста, которой за упомянутую Вами книгу "Горький и литературное движение советской эпохи", а это довольно монументальное издание вышедшее в начале 70-х годов, запросил 4 тысячи рублей. А ведь ее тираж был не маленький - 20 тысяч экземпляров. Книга "Поэзия русского империализма" 1936 года выпуска, вошла в один из лотов на книжном аукционе. Он, состоящий, кажется, из пяти книг, оценивался тысяч в пятьдесят рублей. Вот и судите.
Кому-то такое название сегодня режет слух, кому-то ласкает, ведь Россия - это великая империя, которую мы хотим воссоздать, на- зло всем недругам. В ней мой отец, на богатейшем историческом материале написал без всякой ругани, а с глубоким знанием дела о символизме, акмеизме. А ему было тогда 25 лет, он только что окончил МГУ. К слову, доктором филологических наук, профессором он стал очень рано в 1948 году. И он стал самым молодым титулованным литературоведом.
- У него были литературные премии?
- В 1953 году он был выдвинут на Сталинскую премию за книгу "Очерки русской литературы конца Х1Х, начала ХХ века". Но в марте вождь внезапно умер и премий в тот год не вручали. Ну а дальше что-то помешало.
- Какую лично Вы книгу отца считаете лучшей?
- "Художественные искания Есенина", изданную в 1976 году. Он, очень тонко ведя анализ рифм, ассоциаций, образов, рожденных у поэта, показал его истинное величие. В ней нет заезженных есениноведами описаний, куда Есенин поехал, с кем встретился, о ком вспоминал проезжая в поезде по Туркестану. Ну, а книга о творчестве Куприна очень понравилась его дочери, приехавшей в СССР из-за рубежа. Во многих интервью, телепередачах она это отметила. И их встреча с отцом была очень теплой. Кстати, эта книга целиком выложена сейчас в Интернете.
-И все-таки, Владимир Анатольевич, скажите мне - Сталина и его окружения он боялся?
- Анатолий Андреевич был очень смелым человеком. Возглавляя журнал "Смена", он поместил критическую статью, иллюстрированную Кукрыниксами, на помпезное стихотворение ( напечатанное в "Правде") поэта Ивана Приблудного "Пятилетка" В этой оде вождю народов Иван Приблудный подхалимски написал следующее:
Автор голову склонил
Над линейкой и бумагой;
Ткнул пером во тьму чернил
С древнерыцарской отвагой
Думал десять с лишним лет:
Где быть хлебу, где быть лесу,
И придумал напоследок
Замечательную пьесу...
На это отец с юношеским максимализмом написал, буквально следующее: "А где же народ, и его творческий подъем, который представляется Приблудным, как досужая выдумка какого-то чудака, ну а суть пятилетки сводится к распределению хлеба и леса".
На мой взгляд, очень смело со стороны отца, пусть и иносказательно, назвать Сталина чудаком. Ведь стихи были завизированы в ЦК Партии большевиков, а тут нашелся неожиданный молодой критик. Об одах, пропетых Леониду Брежневу, согласитесь, никто такого бы не написал. На дворе, к счастью был 1935, а не 1937 год.
Удивительная страница в жизни моего отца. Он никогда не был за границей, хоть и работал в конце 40-х годов главным редактором ВОКСа (Всесоюзное общество культурных связей с заграницей). Может быть, находился под впечатлением ночного звонка в дверь, когда на его вопрос: "Кто это?", последовал ответ: "Орест". Нет, черного воронка у подъезда в ту ночь не стояло. Просто ночным поездом приехал друг из Армении.
- Владимир Анатольевич, и все-таки, как сейчас принято говорить, кто вел по жизни вашего отца, именитые родители?
- Его отец, стало быть, мой дед Андрей Степанович, был земским врачом в Калужской области. Перед самой войной, репрессирован. Мать - Любовь Семеновна, уникальный по внутренней культуре человек, приехав в Москву, после развода с мужем работала учетчицей на складе Ситценабивной фабрики. Сохранилась ее трудовая книжка. Сюда же 15 летним подростком устроился работать и мой отец, проявил себя активным комсомольцем, писал задиристые статьи о недостатках. После чего без какой-либо "руки" и устроился в МГУ
- А кто были его друзья в юности и зрелости?
- В моем архиве хранится интересная фотография, датированная 28 ноября 1936 года. На территории Дома - музея Чехова в Ялте - отец в кругу тогда известных писателей: Александра Малышкина, автора романа "Люди из Захолустья", Михаила Розанова, автора популярного тогда произведения "Дневник Кости Рябцева", Николая Вирты, прославившегося своим романом "Одиночество", Иваном Жига, автора очерковой книги "Думы рабочих, заботы, дела" и других, ныне забытых писателей. Теплые отношения связывали отца с поэтом Иосифом Уткиным, с которым он работал в Гослитиздате, где им на двоих был выделен один стол, за которым они сидели поочередно в разные дни недели. Добрые отношения у него были также с Сергеем Михалковым, Александром Твардовским, да, по сути, со всеми именитыми писателями послевоенной Москвы, республик СССР, где он часто бывал в то время.
-А личная жизнь у него удалась?
- У людей творческих профессий она редко бывает очень уж складной. С моей матерью Ниной Васильевной, студенткой Самаркандского университета, он познакомился, будучи проректором этого вуза - в 1942 году. Отец после участия в Финской военной компании получил ранение и был комиссован из армии, поэтому в Великой Отечественной, не участвовал. Ему было поручено вести преподавательскую работу в Узбекистане и Таджикистане, что он успешно делал.
В 1944 году наша семья, в которой появился я, приехала в его московскую комнату в коммуналке на улице Горького. В конце пятидесятых мои родители расстались, оставшись добрыми друзьями.
-Как на его здоровье сказалось участие в очень странной войне СССР и Финляндии?
- Он был очень крепким, спортивным человеком. Но, застудив почки где-то на подступах к Хельсинки, этой болезнью мучился всю жизнь. И при этом обладал уникальной работоспособностью. Писал в больницах, санаториях. И все-таки самые значимые в своей жизни книги он написал на даче в подмосковной Перловке ( ныне микрорайон города Мытищи). Он катался на лыжах по Лосиному острову, сочиняя при этом массу эпиграмм, которые печатались в "Огоньке". Пробовал себя и как драматург, но в этой области он все-таки не был корифеем.
- И все-таки, ваш отец рано ушел из жизни, ему был всего 71 год. Неужели ведомственная медицина не могла продлить ему жизнь?
- В элитарных клиниках он не лечился, а свой смертный час встретил в Московской первой городской больнице в многоместной палате. Похоронили его на Кунцевском кладбище, где покоятся многие именитые люди страны.