Дмитрий Бабич, обозреватель РИА Новости
Двадцать лет назад, 26 февраля 1990 года, было подписано соглашение о выводе советских войск из Чехословакии. Чтобы оценить важность этого решения, достаточно назвать такую цифру - через Центральную группу войск (ЦГВ), размещавшуюся в Чехословакии с 1968 года по 1991 год, прошло около 1 миллиона советских людей. Средняя численность контингента, введенного в ЧССР в августе 1968 года, в каждый данный момент составляла 85 тысяч человек. Через ЦГВ прошли такие люди, как маршал Дмитрий Язов, генералы Родионов, Квашнин, Казанцев.
Ни однозначно "просоветская", ни доминирующая ныне в Европе "антисоветская" трактовка тех событий не дают ответа на вопросы, которые ставит история. "Антисоветский" подход лучше всего подытоживается словами "За нашу и вашу свободу!" (лозунг протестовавших против ввода войск диссидентов). Просоветский - выразил маршал Язов, бросивший чехам в сердцах в девяностые годы, уже после своей отставки и вывода войск: "Теперь вы потеряете Судеты!" (чешские территории, на которых до 1945 года жило немецкое население). Правда, однако, сложнее и многоцветнее этих двух подходов.
Для советской армии вывод войск стал тяжелым испытанием. Войска выводились всего за один год, в совершенно неподготовленные к их приему базы в Поволжье, Калининграде, в Белоруссии. Но можно ли было этого вывода избежать? Безусловно, нет. К началу 1990 года в Чехословакии уже был у власти президент Вацлав Гавел, для которого необходимость вывода советских войск не подлежала сомнению.
Ошибки были сделаны раньше.
Когда? Может быть, в 1989 году, когда руководство ЧССР, почти не менявшееся с 1968 года, рухнуло за несколько недель? Сторонники этой точки зрения забывают о важном факте: коммунистические власти Чехословакии сами не имели решимости защитить свою власть. Они не использовали против "бархатной революции" не то что войска, но даже так называемую "народную милицию", насчитывавшую несколько тысяч штыков. Результатом "нормализации", проводившейся в чешской компартии после 1968 года, стало то, что в ее руководстве не осталось ни способных на подавление демонстраций консерваторов, ни настоящих реформаторов - людей типа Квасьневского в Польше или Дьюлы Хорна в Венгрии. Таков был итог чешского "застоя".
Кроме того, советское вмешательство в 1989 году было невозможно и из-за перемен в Советском Союзе. Еще до вывода войск, в 1988 году, Михаил Сергеевич Горбачев дал понять, что советское руководство считает вторжение 1968 года, направленное на сокрушение "социализма с человеческим лицом", ошибкой. Интервью деятелей "пражской весны" (реформ в рамках социалистического выбора, начатых под руководством первого секретаря ЦК КПЧ Александра Дубчека в 1967-1968 году) советской прессе не оставляли сомнений в позиции Москвы: "социализм с человеческим лицом" возможен и в Чехословакии, и в СССР, а потому действия Брежнева 20 лет назад следует осудить. Это мнение разделяло и подавляющее большинство чехов, и значительная часть тогдашних граждан СССР, хоть как-то интересовавшихся этим вопросом.
История показала, что "социализм с человеческим лицом" в варианте Дубчека и Горбачева был утопией - сколоченная Сталиным и Готвальдом система представляла собой монолит, разрушавшийся при удалении хотя бы одного из составлявших его кирпичей. В этом на самом деле убедился еще Брежнев. Как вспоминал бывший член ЦК КПЧ Антонин Капек, при появлении первых проектов реформ в 1967 году Брежнев сказал "чешским товарищам": "Это ваше дело". Но система стала рушиться с такой быстротой, что в рамках исповедуемой Брежневым идеологии вторжение стало неизбежным.
Результат был трагичным. После того, как в 1969 году с руководящих постов были изгнаны не только Дубчек, но и все его сторонники, началась политика нормализации, проводимая новым лидером партии Густавом Гусаком. Политикам, преподавателям и журналистам, хоть как-то участвовавшим в "пражской весне", был закрыт путь не только к государственной власти, но и к определенным профессиям, к университетским кафедрам, к средствам массовой информации. В некоторых случаях этот запрет, включавший и ограничение доступа к высшему образованию, распространялся и на их детей.
Чехи выражали свой протест по-своему - отчужденно, пассивно, но твердо. В апреле 1969 года прошли знаменитые "хоккейные бунты". После победы чешской сборной над нашей "красной машиной" на чемпионате в Стокгольме болельщики выместили свой радостный гнев на офисе "Аэрофлота" и других советских учреждениях в Праге. Кстати, на недавнем матче с российской сборной чешский хоккеист Яромир Ягр выступал в форме с номером 68 - в честь своего деда, погибшего во время событий 1968-го. Правда, во время нынешних Олимпийских игр в Ванкувере Ягр уточнил, что винит в событиях 1968 года не русских, а коммунистов. Но для чешских хоккеистов и болельщиков цифра 68 остается символической.
Начавшееся ТАКИМ образом пребывание советских войск в стране когда-нибудь должно было закончиться. Скорому выводу способствовал и тогдашний германский канцлер Гельмут Коль, в начале 1990 года давший понять, что ФРГ не намерена добиваться возврата немцев в отнятые у них в 1945 году по декретам чешского президента Бенеша земли. Этот шаг добавил чешским политикам смелости: раз от немцев угрозы нет - значит, русских можно гнать в три шеи. Но, как это часто бывает, германофил Вацлав Гавел рано радовался. Ошибся и ответственный за внешнюю политику шеф его канцелярии, потомок аристократического австрийского рода и гражданин Швейцарии Карел Шварценберг (впоследствии, в 2007-2009 году - министр иностранных дел Чехии). Несмотря на подписанную в 1997 году чешско-немецкую декларацию, "судетский вопрос" не хочет уходить в учебники истории. В прошлом году чешский президент Вацлав Клаус долго отказывался подписать Лиссабонский договор о реформе ЕС под предлогом того, что он может дать новую надежду судетским немцам. В программных документах Объединенной гражданской партии, возглавляемой Клаусом, формально зафиксирован отказ от возврата к судетскому вопросу. "Союз изгнанных", объединяющий немцев, пострадавших от декретов Бенеша, не прекращает свою деятельность в ФРГ. Так что предлагаемое Гавелом и Шварценбергом черно-белое видение истории, где на долю России приходится одна черная краска, также является упрощенным. Помня о 1968 годе, нельзя забывать и о 1945-м.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции информационного агентства Trend